Говорить о Шабуневич Лилии Юльевне или «Лиличке» (как ее за спиной называли мы, ученики) можно часами, настолько многогранной является личность этого преподавателя французского языка и литературы. Однако я постараюсь кратко передать свои личные наблюдения и эмоции от знакомства с нею. Моим учителем она стала только в девятом классе. До этого изучение французского у меня носило сильно эпизодический характер, поскольку учителя попадались нетребовательными, за исключением Александры Александровны (фамилия которой уже стерлась из моей памяти), но она провела у меня лишь до шестого класса. Поскольку я всегда питала слабость к путешествиям, то решила, что мне просто необходимо знать хотя бы один иностранный язык. Поэтому занималась самостоятельно по самоучителям летом и на каникулах среди года. Иначе бы мои скудные познания оказались бы еще меньше, когда я столкнулась с Лилией Юльевной. Она первым делом ужаснулась скудному запасу нашей лексики и сразу же поручила выучить целый список длинных слов, которые писала почти два урока — ягоды, грибы, названия цветов на французском.
В дальнейшем, она также никому не давала расслабляться. На ее уроках в классе всегда стояла полная тишина, так что при желании можно было бы даже услышать, как муха ползала на стене. Раздавался только ее звонкий, пронзительный со стальными нотками голос, четко произносивший слова на французском языке. Глядя на эту хрупкую и миниатюрную женщину никогда не подумаешь, что за ней скрывается такая сильная личность со стальными нервами или «гроза всей школы». Ее боялись, уважали и даже шарахались при встрече. У меня до сих пор еще перед глазами стоит сцена, когда она на лету за шкирку поймала какого-то хулигана, который несся навстречу ей по коридору. После этого эхом пронесся ее громогласный голос:
— Ты куда несешься, балбес? Что ходить разучился? Чтобы я больше такого не видела! Чуть не сбил меня с ног, паршивец!
На уроках она тоже никому не давала спуску. Поданный ею материал нужно было еще самостоятельно расширить, доработать, а уж потом представить ее строгому судейству. Мало того, нужно было постоянно следить за грамотностью своей речи на французском языке, иначе не избежать позорного выговора. Она учила не просто говорить по заученному, а самостоятельно думать на французском языке. Причем она никогда не ограничивалась областью изучаемой темы. Всегда выходила за рамки предусмотренного программой. Так, помимо французского приходилось подтягивать знания и в других областях — истории, культуре, живописи, театре, искусстве, архитектуре и т.д. Помню, как часами просиживала в библиотеке, сравнивая два стиля — рококо и барокко. А то мы искали историю происхождения белорусского флага и герба (на тот момент, это была знаменитая «Погоня»). Именно она научила меня думать нестандартно, приучила к дисциплине и привила вкус к чтению на языке оригинала.
Да, можно оспаривать ее педагогические методы. Не всем они придутся по нраву. Многие будут критиковать их, называя авторитарными и диктаторскими, но, какими бы они ни были, результат налицо — ее ученики выигрывают олимпиады, поступают в лучшие вузы страны и за рубежом, учатся в Сарбонне. Ее неуемной энергии хватает не только на преподавание, но и на театр «Clarté», идейной вдохновительницей и руководителем которого она является.
Поступив в МГЛУ (бывший инъяз), я первый год вообще ходила в универ, как на прогулку. Диктанты на французском я писала без единой ошибки, а в изучаемых текстах у меня вообще не было незнакомых слов, за что меня в группе прозвали «ходячим словарем». Меня даже перед самой сдачей колоквиума в прослушку водили, потому что я понятия не имела, где она находится. Звуки, которые я произносила, никогда не критиковали, а потому мне незачем было специально куда-то ходить и ставить правильную речь! И все это была заслуга моей учительницы Шабуневич Лилии Юльевны, которой я безмерна благодарна за потраченные время, усилия и нервы.
Будучи студенткой пятого курса, я пришла на практику в ту же школу, где училась, став на время учителем французского в 11-м спецклассе, таком же, какой некогда сама окончила. Меня поразил низкий уровень знаний учеников. Правда, учителем французского у них была не Лилия Юльевна, а дипломированный методист, который превосходно говорил на французском, но «увы» этого же нельзя было сказать об его учениках. Он проповедовал гуманный подход, так сказать ненасильственный, практиковал в основном коммуникативную методику. Поэтому, когда я дала классу задание написать домашнее сочинение на полстраницы о своей будущей профессии или профессии своей мечты, он напал на меня с острой критикой:
— Как ты могла дать писать сочинение без предварительной подготовки! Это в корне неправильно! Будучи ученицей Лилии Юльевны ты, наверное, привыкла к тупой зубрежке и драконовским методам считаешь, что так и нужно… (я так и не поняла причем тут моя прежняя учительница по-французски, наверное, в нем просто говорила зависть, что ее ученики побеждают в олимпиадах, а его — нет).
Я никогда еще не испытывала такого унижения. Всю мою методику преподавания разбили в пух и прах. Я не посмела возразить, что сочинение-то домашнее, а тема совсем не новая, ведь повторяется из года в год. Тем более, что весь 11-й класс основан на повторении и закреплении пройденного. Получив от детей сочинение я еще больше схватилась за голову — на полстраничном тексте они умудрились наделать больше 10 ошибок. Вот тебе и коммуникативная методика! При всем моем уважении, но в 11-м классе Лилия Юльевна давала нам сочинения посложнее, например, на тему просмотренного фильма про архитектора Корбузье и дом свой мечты. В моем сочинении на пять страниц было не более пяти ошибок, где-то по одной на странице. И какая же несправедливость утверждать, что вся методика преподавания Лилии Юльевны сводится к запугиванию и зубрежке! Я пыталась на это возразить, но от меня отмахнулись, как от мухи, доведя меня до слез и на всю жизнь отвратив от преподавания в школе. Именно тогда-то я и пришла к выводу, что хуже школьного коллектива нет, а оценивать учеников, уровень которых вообще не соответствует классу, практически невозможно. Тогда же я поняла, почему кричала Лилия Юльевна, когда мы делали одни и те же ошибки. Ведь это же реально раздражает и режет слух! Испытав на собственной шкуре, что такое учительство, по-настоящему оценила ее тяжелый, нервный труд и то, что несмотря ни на что, она всю жизнь проработала учителем французского языка, воспитав при этом не одно поколение блестящих учеников!
Добавить комментарий