«Арабы – утверждает Гердер – сохранили патриархальные нравы своих предков; они могут, по странному контрасту, быть и кровожадными, и раболепными, суеверными и восторженными, склонными к верованиям и вымыслу, они кажутся одаренными вечной юностью, способными на великие дела, если вдохновятся новой идеей. Свободный, щедрый и гордый, араб в то же время вспыльчив и полон отваги. В нем можно обнаружить добродетели и пороки его нации; необходимость обеспечивать свои нужды самому делает его активным; он терпеливо переносит любые страдания, которые выпадают на его долю.

Кочевые арабы до сих пор славятся своим гостеприимством…

Характер кочевых арабов Аравии

Он любит независимость, как единственное благо, которым он может наслаждаться, но воинственно настроен из-за ненависти к любому господству над ним. Строгий к себе, он становится жестоким к другим и часто проявляет жажду мщения.

Созвучность их положения и чувств вдохновило во всех одинаковое видение чести; меч, гостеприимство, красноречие принесли им славу; сабля ‑ единственная гарантия их прав, гостеприимство означало для них понимание законов человечности, а красноречие, за неимением письменности, служило окончанием распрей, которые не разрешались с помощью оружия».

Десвержер заметил: «Возможно, самые выдающиеся черты арабского характера это внутреннее сочетание жажды наживы и горячего гостеприимства, захватнического и свободолюбивого духа, жестокости и рыцарской щедрости, что поочередно являет самые противоположные качества, и во время рассказа о них многократно вызывает у слушателя чувства восхищения и порицания. Едва ли можно постичь разумом все эти постоянные непоследовательные поступки, если не поставить себя на место этой нации, изолированной и вынужденной довольствоваться жизнью на самой бесплодной земле. Бедность их территории служила оправданием для их грабежей; лишенные обильных урожаев и богатых пастбищ, которые обеспечивали нужды других народов, они восстанавливали справедливость, открыто демонстрируя силу, и считали каждый атакованный караван той долей блага, которую им остались должны при разделе земли. Не делая различий между войной и засадой, вооруженный грабеж кажется им правом завоевания: обобрать путешественника так же достойно, как и взять штурмом город или опустошить страну. Подобные склонности не заслуживали бы никакого сочувствия, если бы они не искупались благородными добродетелями. Этот же воин, у которого жажда войн и грабежа, желание мщения, уязвленное самолюбие приводили к проявлению небывалой жестокости, становился в своем шатре преданным гостю хозяином, источающим любезности. Угнетенный, ищущий его защиты или полагавшийся на честь хозяина человек, принимался не только как друг, но и как член семьи. Жизнь гостя становилась священной, и хозяин готов был заплатить своей собственной, защищая гостя, даже если он обнаруживал, что чужестранник, сидящий у его очага, был его врагом, которому он неоднократно желал смерти. Пожалуй, показалось бы бессовестно отбирать силой или ловкостью верблюда у своего соседа, чтобы оказать своему гостю более гостеприимный и щедрый прием, но щедрость всегда была добродетелью арабов, которую они ценили превыше всех остальных и считали достоянием своей нации».

Я бы еще добавил к вышесказанному, что арабские кочевники, не только в Аравии, но и в Сирии и Африке, обладают еще одной отличительной чертой характера – чувством независимости, доведенным до такой наивысшей степени, которую европейцу даже трудно было бы себе представить.

По книге Г.Лебона История арабской цивилизации, перевод с французского